Материал из научной библиотеки проекта DXXI

Об авторе: востоковед, доктор филологии
Опубликовано: де Виссер М. В. Дракон в Китае и Японии. Амстердам, 1913
Перевод на русский язык: нет данных. Правка: Н. В. Бардичева, 2015

Содержание книги

Введение

Нага в буддизме в свете их идентификации с китайским драконом

§ 2. Нага в некоторых переводах буддийских текстов

Упомянув исследования европейских учёных-буддологов, где фигурируют Наги, мы можем сопоставить их результаты с некоторыми переводами индийских текстов. Не будучи знакомы с языком санскритом, мы с благодарностью воспользовались этими переводами, чтобы проиллюстрировать буддийские легенды о драконах в Китае и Индии, ибо, как я уже заметил в Предисловии, это — единственная цель данного Введения.

Переводы Джатака профессора Коуэллаⁱ, канонического палийского текста, составленного из замечательных историй о предыдущих рождениях Будды, рассказанных им самим, содержат несколько отрывком, демонстрирующих великую магическую силу Нагов, в особенности — их царей, великолепие их дворцов и, с другой стороны, ― их беспомощность в борьбе со своими смертельными врагами, Гарудамиⁱⁱ. Наги — полубожественные змеи, очень часто принимающие человеческий облик, чьи цари живут со своими свитами в роскоши в величественных замках на дне морей, рек или озер. Оставляя мир Нагов, они пребывают в постоянной опасности быть схваченными и убитыми гигантскими полубожественными птицами, Гарудами, которые тоже часто оборачиваются людьмиⁱⁱⁱ. Буддизм, как это обычно бывало, объявил и Нагов, и Гаруда ― могущественные фигуры индуистского мира богов и демонов ― послушными слугами будд, бодхисаттв и святых, преданно внимающими их проповедям^iv. Таким же образом северный буддизм адаптировал богов тех стран, куда он приходил, превращая их в защитников своей доктрины, не позволяя стать её антагонистами.

Иногда^v мы читаем, что Будда в своих предыдущих рождениях удачно примирял таких заядлых врагов, как цари Нага и Гаруда. Иногда он сам рождался как царь Нага. Так, он правил как Царь Чампеййя в своем «драгоценном павильоне» в реке Чампа^vi, как Царь Самкхапала в озере с тем же названием^vii, и как Царь Бхуридатта в священной реке Ямуна^viii. Во всех этих трёх случаях он желал возродиться в мире людей и ради этого оставлял свой дворец по постным дням и ложился на муравейник, соблюдая пост и подвергая своё величественное тело истязаниям. Он терпеливо переносил самые ужасные пытки, не прибегая к своим могучим силам, чтобы защититься от микроскопических насекомых, причинявших ему столько боли. В облике Самкхапала он был освобождён проходившим мимо торговцем, которого развлекал потом в своём дворце как гостя в течение целого года и который позже стал аскетом. В двух других случаях он попал в руки заклинателя змей, который с помощью магических трав, которыми он в него плюнул, а также с помощью «чар, управляющих всеми видами чувств», ослабил королевскую змею, посадил её в корзину и носил по деревням и городам, принуждая танцевать перед публикой. В обеих легендах бодхисаттва дает представление перед царем Бенареса, когда появляются другие Наги: Сумана, его царевна, или Судассана, его брат^ix.

Мы обнаруживаем бодхисаттву в виде царя Гаруда в другой истории^x, где он демонстрирует секретный способ, с помощью которого Наги часто побеждали и убивали Гаруда, а именно ― путем проглатывания больших камней, они делали себя настолько тяжёлыми, что нападавшие, пытаясь их поднять, падали замертво прямо в воду, попадая в широко раскрытые пасти Нагов. Пандара, царь Нагов, был столь глуп, что поведал эту тайну одному аскету, которого навещал и он, и глубоко его почитавший Гаруда, и вот он поддался его настойчивым уговорам и выдал эту тайну племени Нагов. Предатель-аскет немедленно выдал этот секрет бодхисаттве, который теперь смог пленить самого Пандара, схватив его за хвост и подержав головой вниз, так что тот изверг все проглоченные камни и стал лёгкой добычей. Однако, тронутый жалобами Пандара, он освободил его, и они стали друзьями, после чего отправились к вероломному аскету. Царь Нагов сделал так, что голова этого человека раскололась на семь частей, и он переродился в аду Авичи.

В Харапутта–джатака^xi мы читаем о царе Нагов, который был почти убит мальчишками, когда искал на земле пищу, однако был спасён от их рук Сенака, царем Бенареса. Мы не знаем, отчего столь могущественный Нага оказался бессилен против детей; во всяком случае, дело было не в посте, как в вышеуказанных легендах о бодхисаттве. Он вернулся в мир Нагов и принёс оттуда много драгоценных камней в подарок царю, одновременно поручив одной из бесчисленных девушек Наги постоянно находиться рядом с царём и охранять его. Он дал ему также магическую формулу, с помощью которой тот мог всегда найти эту девушку, если её не было рядом, а позже — ещё одну, раскрывавшую тайны всех звуков, так что он стал понимать даже голоса муравьев^xii. Так, мы находим царя Нагов обладающим не только бесчисленными сокровищами и прекрасными девушками, но также — магическими чарами, дающими сверхъестественное видение и слух. Дворцы царей Нага всегда описываются как чрезвычайно великолепные, где в избытке золота, серебра и драгоценных камней, а женщины Наги, когда появлялись в человеческом облике, были прекрасны и выше всяких похвал. Однако, вся эта раса являлась чрезвычайно вспыльчивой, что, учитывая их смертельный яд и великую магическую силу, делало их весьма опасными существами^xiii. Даже дыхания из их ноздрей было достаточно, чтобы убить человека, как мы читаем в вышеупомянутой Харапутта–джатака, где царь Нагов, рассердившийся оттого, что девушка, которую он послал охранять царя Сенака, вернулась в мир Нагов, лживо жалуясь на то, что царь ударил её, когда она отказалась выполнить его приказание, немедленно послал двух юношей–Нагов уничтожить Сенака в его спальне дыханием их ноздрей.

Мы часто встречаем рассказы о том, как люди останавливались во дворцах царей Нагов в качестве гостей, наслаждаясь роскошью иногда до семи дней^xiv, а иногда — целый год^xv. Самая интересная из всех легенд о Нагах — Бхуридатта-джатака^xvi. Там мы читаем о «мире Нагов под океаном» и о дворце Нагов «под священным потоком Ямуна»; одновременно девушки Наги, испуганные заклятьем Аламбаяна, проклятьем на змей, насланным царем Гаруда, «скрылись на землю, и драгоценный камень удачи, исполняющий все желания», упав на землю, «прошел сквозь неё и потерялся в мире Нагов». Итак, мы видим, что всё, принадлежащее миру, может исчезнуть в земле, необязательно входя в воду, так как и то, и другое представляет собой область Нагов^xvii. «Драгоценный камень, исполняющий все желания», который охранялся девушками Наги и забытый ими, когда они испугались проклятия Гаруда, есть не что иное, как «Нё-и ходзю», 如意宝珠, упоминающаяся в китайских и японских легендах. В той же истории говорится, что дети людей и Наги (женщин Нага) — «водяной природы» и не могут выносить солнечного света и ветра, но прекрасно себя чувствуют, играя в воде.

Таково изложение в Джатаках по изданию Коуэлла. Странный факт, но ни в одной из них мы не находим упоминания об особенности Нагов как божеств облаков и дождя — собственно, именно по этой причине китайцы идентифицировали их со своим драконом. В легендах, переведенных из китайской Трипитаки Шаванном^xviii, однако столь большое ударение делается на способности Нагов насылать дождь, что для нас нет причин сомневаться в её присутствии у этих существ в Северном Буддизме.

Из «Лалита вистара»^xix мы узнаём, что на пятую неделю после достижения совершенной просветленности Будда пришел к озеру Мучилинда, и царь Нага с таким же именем, живший там, вышел из воды и своими кольцами и капюшоном семь дней закрывал Учителя от дождя, после чего принял облик юноши и поклонялся Великому Существу. В «Махавагга»^xx название озера и имя царя Нага — Мучалинда, а также говорится, что «дабы защитить Повелителя от холода и влаги, он семь раз обернул его своими кольцами и распростёр над ним свой капюшон». По Харди^xxi, «на шестую неделю он пошёл к озеру Мучалинда, где остановился под деревом миделла. В то время начался дождь и продолжался семь дней без остановки по всем семи континентам. Нага Мучалинда, поднявшись на поверхность озера, увидел тьму от бури; ради того, чтобы укрыть Будду от дождя и ветра, защитить его от мух, комаров и прочих насекомых, он распростёр над ним свой большой капюшон, который послужил балдахином».

Чрезвычайно интересно сравнить с этими отрывками версию той же легенды, обнаруживаемой в китайской Трипитаке^xxii. Там сказано, что он пошел к реке (а не к озеру) Мучилинда немедленно после обретения просветленности. Пока он сидел под деревом, яркий свет, от него исходивший, проник во дворец Нагов, точно так же, как на протяжении этой калпы проникал свет от трех его предшественников, сидевших на том же месте. Нага, обрадованный возможностью увидеть свет нового Будды, поднялся на поверхность воды и, окружив Повелителя семью кольцами, покрыл его семью головами (не капюшоном). «Обрадованный Нага на протяжении семи дней вызывал ветер и дождь»^xxiii. Всё это время Повелитель сидел неподвижно, защищаемый королевской змеёй, первой из всех обращенных животных. Эта легенда обнаруживается в Лю-ду цзи цзин^xxiv, No 143 из Каталога Нандзё, переведенной Шэн-хуэем, 僧曾, умершим в 280 г.^xxv

Та же работа содержит много Джатака, в которой часто упоминаются Наги, иногда вместе с Шакрой, Брахмой и четырьмя дэвараджа, а также божествами земли^xxvi. В один из дней, когда Бодхисаттва и Ананда были Нагами для того, чтобы искупить свои прошлые злые деяния, «объясняя свой могущественный дух, они сотрясли небо и землю; они нагнали облака и вызвали дождь»^xxvii. А когда Девадатта был ужасным Нага, «он проявлял всю свою силу; сверкали молнии и грохотал гром»^xxviii.

Цзю цза пи-юй цзин, 舊雑譬喩経, «Старая (версия) Самъюктавадана сутры» (смешанные метафоры), переведённая в III в. тем же Шэн-хуэем (Каталог Нандзё, No 1359), в некоторых восхвалениях упоминает Нагов как приносящих дождь. Такое существо при помощи дождя сделало земляную насыпь, вдоль которой шраманера носил рис своему учителю, такой скользкой, что тот периодически падал и вываливал рис в грязь. Учитель призвал Нага, который в виде старика простерся перед Архатом и пригласил его обедать в его дворце все дни жизни. Архат принял приглашение и ежедневно вместе со своей постелью летал во дворец Нага, входя в состояние созерцания. Но его ученик, сгорая от желания узнать, где учитель берёт такой прекрасный рис, крошки которого он обнаружил прилипшими ко дну его чашки, спрятался однажды под кроватью и, схватившись за ее ножку, прибыл с Архатом во дворец Нага. Тот, вместе с женой и толпой прекрасных женщин, почтительно приветствовал шрамана и шраманера, однако учитель предостерег последнего, чтобы тот не забывал, что он, как шраманера, являлся значительно более высшим существом, нежели Наги, несмотря на их богатства и прекрасных женщин. «Наги, — сказал он, — вынуждены претерпевать три вида страданий: их тонкая еда превращается в их ртах в жаб; их прекрасные женщины, так же, как и они сами, обращаются змеями, как только их пытаются обнять; чешуйки на их спинах лежат в противоположном направлении, так что, когда между ними попадает песок или мелкие камешки, они ощущают боль, пронзающую сердце. Потому не завидуй им». Ученик, однако, ничего ему не отвечал. Он заболел, умер и возродился сыном Нага, ещё более ужасным, чем его отец, но после смерти вновь стал человеком^xxix.

В другом месте ученики Будды сравниваются с великим Нагом, который любил приносить на землю дождь, однако, опасаясь, что земля не сможет выдержать веса воды, решил пролить его на море^xxx.

В Ца пи-юй цзин^xxxi, работе из Корейской Трипитаки, которую мы не находим в Каталоге Нандзё (поскольку No 1368 с тем же названием представляет собой совершенно иное произведение), мы обнаруживаем следующие истории о Нагах. Наги вознеслись на небеса и вызвали обильные дожди: для Дэвов они принесли семь драгоценностей, для человечества — воду, дарующую плодородие, а для голодных демонов — великий огонь, сжигавший их тела полностью^xxxii.

Другой Нага, способный единой каплей воды вызвать дождь в одном, двух или трех царствах и чуть ли не во всей Джамбудвипа, поместил её в высоких небесах, чтобы та не высохла^xxxiii.

Изгонитель Нага пошёл со своим кувшином, полным воды, к пруду, где жили эти существа, и своими магическими формулами окружил его огнём. Поскольку вода в кувшине оказалась единственным возможным прибежищем для змея, тот стал очень маленьким и забрался в кувшин^xxxiv.

Здесь мы видим Нагов не только как божеств дождя, но также существами, полностью зависимыми от присутствия воды и весьма боящимися огня, точно так же, как драконы во многих китайских и японских легендах.

Что касается драгоценных жемчужин, которыми Наги располагают как божества вод, то можно упомянуть историю из Мо хо сэн чжи лю^xxxv, или «Учения Махасамгхика» (Нандзё, No 1119), переведённой в 416 г. Буддхабхадрой и Фа–сянем^xxxvi. Там мы читаем о Нага, носившем ожерелье из жемчужин, которое любил так, что предпочёл его своей дружбе с отшельником. Последний, ежедневно страдавший от колец Нага, обвившихся вокруг его тела, смог избавиться от них, лишь попросив отдать драгоценное ожерелье^xxxvii. Жемчужины также были у горла китайских драконов.

Авадана-чатака, сто легенд, переведенных с санскрита Леоном Феером^xxxviii, содержат несколько отрывков, в которых говорится о Нагах. Самый важный находится в 91-й легенде, где Супарни, царь птиц, выхватывает из моря маленького Нага и пожирает его, после чего он возрождается как Субхути и, следуя учению Будды, достигает уровня Архата. Он вспоминает о своих пятистах жизнях среди Нагов по причине длинной череды недобрых мыслей в предыдущих перерождениях. Теперь же он использует свои сверхъестественные силы, чтобы обратить и Нагов, и Гаруда, защищая первых от пятисот Гаруда, а последних ― от гигантского Нага, которого сам же и вызвал к существованию. Этим способом он учит их закону любви, и они следуют его поучениям.

В другой легенде^xxxix говорится, что брахман возродился как Нага из–за того, что прервал свой пост; семь раз в день на него проливался дождь из горящего песка, покуда он не смог выдержать особый пост. Затем, умерев от воздержания от пищи, он переродился на небе Траястримчат.

В третьем отрывке^xl Вирупакша, один из четырёх стражников мира, правящий на западной стороне горы Меру, описывается окружённым Нагами (его подданными, живущими на Западе).

Наконец, Наги упоминаются среди божественных существ, пришедших поклониться Будде: Шакра, царь богов, Вишвакарма и четыре великих царя, окружённых Дэвами, Нагами, Якша, Гандхарвами и Кумбхандами^xli; в другом месте они перечисляются следующим образом: Дэва, Нага, Якша, Асура, Гаруда, Киннара и Махораджа^xlii.

В работе Ашвагхоша Сутраламкара^xliii, переведённой Эдуардом Юбером на французский язык с китайской версии в переводе Кумарадживы, часто упоминаются Наги. «Когда великий Нага вызвал дождь, лишь океан был в состоянии его принять; так же (лишь) Самгха способно воспринять великий дождь Закона»^xliv. Когда торговец по имени Котикарна посетил город Претов, эти голодные демоны поднесли жалобу, в которой содержался следующий стих: «Когда на горах и в долинах Небесные Драконы (Наги) осаждают сладкую росу, она превращается в булькающий огонь и струится по нашим телам»^xlv. «Элапатра, Нагараджа, нарушив заповеди, потревожив листья дерева, после смерти оказался среди Нагов, и никто из будд не мог предсказать — когда он сможет покинуть их»^xlvi.

«Слезы тех (кто, услыхав Закон о двенадцати Нидана, тронуты и плачут от сострадания) могут полностью уничтожить Нага Васуки, выдыхающего сильнодействующий яд»^xlvii.

«Ракшаса и Пишаса, злые Наги и даже грабители не смеют отрицать слова Будды»^xlviii.

Злые Наги охраняли большое дерево, стоявшее посреди широкого пруда, убивая всякого, кто осмеливался срывать с него ветку или листок. Когда пришли бхикшу, чтобы срубить дерево для постройки ступы, люди и брахман предостерегали их, чтобы они не делали этого, поскольку существовала вышеуказанная опасность, но бхикшу ответили: «Что касается ядовитых Нагов, то ты, брахман, прославляй себя их посредством. Мы же полагаемся на Нагов всех людей (Будду), веруем в него, прославляя себя его посредством… Среди всех ядовитых Нагов, этому царю Нагов ты должен поклоняться с упорядоченными мыслями. Будда сладок и спокоен, он — царь всех существ, его мы почитаем, Совершенного, Бхагавата. Кто сможет подчинить ядовитого Нага, если не ученики Будды?» Затем они срубили дерево, и, к удивлению брахмана, не возникло ни облаков, ни грома, ни волшебных признаков гнева Нагов, как это случалось ранее, когда человеческая рука касалась хотя бы листка с этого дерева^xlix. Брахман, высказал свое изумление и озлобленность, поскольку подумал, что они воспользовались магическими заклинаниями, лег спать, и во сне Наги обратились к нему с такими словами: «Не гневайся; сделанное ими имело целью поклонение мне. Они ни поносили, ни ранили меня, ибо мое тело теперь поддерживает ступу; более того, дерево стало бруском в этой ступе, и я могу её охранять; ступа Дашабала, Восторженного, мог ли я когда-либо сподобиться охранять её (если бы не этот случай)?… Была и ещё одна причина, по которой у меня не было достаточно сил (чтобы сопротивляться Будде). Я собираюсь открыть тебе эту причину, слушай внимательно: Такшака, царь Нагов, лично пришёл сюда и сделал дерево своим; мог ли я защитить его? Элапатра, царь Нагов, сам пришёл на это место с Вайшрамана: хватило ли бы моей силы, чтобы противостоять этим Дэвам и Нагам, полным величия?» Пробудившись, брахман стал монахом.

Эта примечательная история показывает нам Нага, как существо, населявшее пруд, однако являвшееся в то же время демоном дерева, — в этой функции мы часто обнаруживаем змеев в китайских и японских легендах, но никогда — в индийских легендах о Нага. Как божество дождя и грома он, как считается, способен в гневе нагонять облака и греметь с небес. Такшака и Элапатра упоминаются здесь как могущественнейшие из царей Нагов, а Вайшрамана, охранитель Севера, царь Якшас, вероятно спутан с Вирупакша, охранителем Запада, царем Нагов. Вся легенда ― типический образчик того, как буддизм подчинял себе прочие культы.

Узнав о характере Нагов из этих буддийских писаний, посредством которых они стали известны в Китае и Японии, мы можем сделать шаг в ином направлении, обратившись к Катхасаритсагара, или «Океану потоков сказаний». Эта «самая большая и наиинтереснейшая коллекция» историй была составлена кашмирским придворным поэтом Сомадэва, «одним из наиболее выдающихся индийских поэтов»^l, в XI в. нашей эры, однако исходное собрание, его источник, озаглавленный Брихаткатха, гораздо старше и, по проф. Шпейеру, «должно быть, было составлено в тот период индийской истории, когда буддизм распространял своё влияние на индуистское сознание бок-о-бок с шиваизмом, а также многочисленными вариациями сектантских и местных верований, ритуалов и теософий. Основная легенда и большое количество прочих эпизодов ― шиваистские истории, что можно было предполагать хотя бы потому, что первым рассказчиком являлся не кто иной, как сам Верховный Бог Шива». Рядом с легендами буддийского в этой работе обнаруживаются небольшие подборки историй даже чисто мифологического толка ведической эпохи. Среди большого количества интересных легенд в Катхасаритсагара, переведенной Тауни (1880–1884), есть несколько, в которых Наги играют более или менее значимую роль.

Первое, что бросается в глаза ― это полное отсутствие отрывков, посвященных их способности вызывать дождь. Соединив это с подобными же наблюдениями, сделанными выше относительно Джатака в издании Коуэлла, мы склоняемся к тому мнению, что эта часть характера Нагов была разработана северными буддистами. Исходные концепции этих полубожественных змеев, живущих в воде или под землёй, придавали им силы нагонять облака и вызывать гром, а также самим проявляться в виде облаков, но ― не вызывать дождь. Разумеется, очень просто сделать заключение, что божества облаков производят дождь, однако, как кажется, эта идея, превратившая их в благодетелей человечества, впервые зародилась в умах приверженцев школы Махаяна. По исходным же представлениям, напротив, они давали выход своему гневу лишь в пугании людей густыми облаками, громом и землетрясениями. В этом отношении весьма интересна следующая история, которую мы находим в Катхасаритсагара^li.

В лесу Виндхья в северной области стояло одинокое дерево ашока, а под ним в озере располагался величественный дворец могучего царя Нагов по имени Параватакша, владевшего бесценным мечом времён сражений богов и Асуров. С целью завладеть этим мечом один аскет с помощью принца и его слуг бросил в воду заговорённое горчичное зёрнышко, очистив его, таким образом, от покрывавшей пыли, и принялся делать приношения с помощью чар, подчиняющих змеев. И силой своих заговоров он победил такие препятствия, как землетрясения, облака и т. п. Затем из дерева ашока вышла небесная нимфа, бормоча заговоры и позванивая своими драгоценными украшениями, и, подойдя к аскету, она пронзила его долгим взглядом любви. И вот аскет потерял контроль над собой и забыл свои заговоры; прекрасная же, обняв его, вырвала из его рук сосуд подчинения. После этого змей Параватакша получил свою возможность и вышел из того дворца, подобно густому облаку в день гнева. Затем небесная нимфа исчезла, а аскет, обнаруживший, что обнимает ужасную змею с горящими глазами и страшно ревущую^lii, умер от разрыва сердца. Уничтожив его, змей лёг рядом с жуткими останками и проклял Мриганкадатта (принца) и его слуг за помощь аскету следующими словами: «Поскольку вы совершили то, что было совершенно не необходимо, прийдя сюда с этим человеком, на некоторое время вы будете разлучены». Затем змей исчез, а у всех их одновременно глаза застила тьма, и они также лишились возможности слышать звуки. И они немедленно пошли в различных направлениях, разделённые силой проклятья, хотя искали друг друга и выкликали имена близких.

Наги, портящие посевы, упоминаются в другом отрывке, где Сваямпрабха, царица Асуров, живущих в земле Патала, «заручается обещанием (царя Мерудхваджа), что Наги не будут портить посевы»^liii. Семь Патала ― подземный мир, «дом змеиной расы под покровом земли», а также ― Асуров, «давным давно избежавших уничтожения в великой схватке между богами и Асурами», бежавших в Патала и поселившихся там. Что касается Нагов, проживающих в земле Патала, то мы можем прибегнуть к следующим отрывкам из Катхасаритсагара. «На самом дальнем берегу он установил победный столб и выглядел, как царь змей, поднявшийся из подземного мира и молящий о безопасности в Патала». «Ты не забыл, как он пошел в Патала и там женился на дочери Нагов, чье имя было Сурупа?» Когда Кадру и Вината, две жены Кашьяпа, спорили о цвете лошадей солнца, они договорились, что та, кто окажется неправой, станет рабой второй. Кадру, мать змей, склонила своих сыновей, чтобы те загрязнили лошадей солнца, плюнув в них ядом; таким образом, они стали выглядеть чёрными, а не белыми, и Вината, мать Гаруда, царя птиц, была побеждена этой уловкой и стала рабой Кадру. Когда Гаруда пришел, чтобы освободить её, змеи потребовали взамен нектар из молочного моря, который боги начали сбивать, и Гаруда пошёл к молочному морю и проявил свою великую силу, дабы добыть нектар. «Тогда бог Вишну, довольный его мощью, соблаговолил сказать ему: «Я доволен тобой, выбери себе дар». Гаруда же, рассерженный тем, что его мать превратили в рабыню, просил Вишну о следующем даре ― «Да будут змеи моей пищей». Вишну согласился, и Гаруда, получив нектар, пообещал Индре сделать так, что змеи не смогут его потребить. Он поставил нектар на постель из травы куша и пригласил змей отведать его после того, как они отпустят его мать. Те так и поступили, и Гаруда ушёл с Вината, однако, когда змеи собирались попробовать нектар, сверху обрушился Индра и унёс сосуд. Тогда змеи в отчаянии стали лизать ту кровать травы дарбха, надеясь, что на ней остались капли нектара, однако в результате их языки раздвоились и так и остались навсегда. Излишняя алчность ни к чему хорошему не приводит. Змеи не получили нектара бессмертия, а их враг Гаруда, силой дара Вишну, стал налетать сверху и поедать их. И так повторялось снова и снова. И, покуда он так нападал на них, змеи в Патала были полумертвыми от страха, у женщин случались выкидыши, и вся змеиная раса стала на грань исчезновения. И Васуки, царь змей, видя его там ежедневно, счел, что змеиный мир разрушен единым ударом; затем, после размышления, он предпочёл обратиться к Гаруде с непревзойденной мощью с призывом и заключить с ним следующее соглашение: «Я буду ежедневно посылать тебе одну змею на съедение, о, царь птиц, на гору, поднимающуюся из песка морского дня. Однако ты не должен поступать столь глупо, чтобы входить в Патала, ибо, уничтожив змеиный мир, ты сам расстроишь все свои планы». Когда Васуки сказал ему это, Гаруда согласился и стал ежедневно поедать в том месте присланную ему змею, и этим неисчислимое количество змей нашли там свою смерть». Так рассказала змея, чья очередь была отправится на съедение к Гаруде, Джимутавахана, «сострадательной инкарнации бодхисаттвы», сыну Джимутакету, царя Видьядхара на горе Химават. И Джимутавахана, «эта сокровищница сострадания», счёл, что он получил возможность предложить себя и этим спасти жизнь змеи. Он взошел на камень жертвоприношения и был унесен прочь Гарудой, который начал пожирать его на вершине горы. В тот момент с небес пролился дождь цветов, и Гаруда перестал есть, однако сам Джимутавахана попросил его продолжать. Тут подоспел змей, вместо которого он предложил себя, и закричал издалека: «Остановись, остановись, Гаруда, он ― не змея; я ― тот, кто предназначен для тебя!» Гаруда пришел в большое отчаяние и был готов даже броситься в огонь, чтобы очиститься от такой вины, однако он последовал совету Джимутавахана никогда более не есть змей и возродить тех, кого он уже пожрал. Богиня Гаури, пролив нектар на Джимутавахана, сделала его вновь целым и здоровым, а Гаруда принёс с небес нектар бессмертия и побрызгал им по всему берегу моря. «От этого все змеи (чьи кости лежали там) возродились целыми, а тот лес, кишевший различными змеиными племенами, стал походить на Патала, и все они пришли поклониться Джимутавахана, поскольку у них уже не было прошлого ужаса перед Гарудой»^liv.

Земля Патала, семь подземных миров, один из которых назывался Расатала^lv (иногда ассоциировавшийся с Патала)^lvi, была населена Нагами, Асурами, Даитья и Данава (два класса демонов, противостоявших богам и идентифицировавшихся с Асурами). Существовали храмы богов (Шива^lvii, Дурга^lviii, Бог Огня)^lix, которым поклонялись демоны. Что касается входов, то они описаны как горные пещеры^lx, или «проходы в воде»^lxi, или чудесные флагштоки, поднимавшиеся из моря с прикреплёнными к ним знамёнами, который указывали дальнейший путь^lxii . Иногда царям людей позволялось посетить эту чудесную страну. Например, Чандрапрабха, сделав приношение Шиве и Рудре, затем, вместе со своей царевной, министрами и Сиддхартхой во главе вошли в проход в воде, указанный Майя, и, пройдя долгий путь, прибыли туда^lxiii. А царь Чандасинха вместе с Саттвашила бросились в море и, следуя за тонущим флагштоком, достигли прекрасного города^lxiv. Также царь Яшахкету, нырнув в море, внезапно увидел величественный город с дворцами из драгоценных камней, садами, резервуарами для воды, деревьями мечты, исполнявшими любое желание, и прекрасными девушками^lxv. Это совпадает с описаниями дворцов Нага, которые мы находим в Джатака.

Дворец Васуки, царя змей, упоминается в той же работе^lxvi. В его честь была устроена процессия, его славили собравшиеся толпы. Его каменное изображение поставили в храме, наполненном длинными гирляндами цветов, похожими на змей, и «напоминавшем пучину Патала». К югу лежало большое озеро, священное для Васуки, «заросшее белыми лотосами, напоминавшими собранные воедино искорки света от сверкания драгоценностей на змеиной груди; по краям росли синие лотосы, казавшиеся облаками дыма из огня змеиного яда; в воду свисали ветви деревьев, которые виделись поклоняющимися со своими цветами, пригнутыми ветром книзу».

В других отрывках говорится о том, как Нага принимали человеческий облик^lxvii: либо с целью ускользнуть от Гаруды (который в этой работе всегда описывается как одно существо), либо ― чтобы обнять Наги. В первом случае Гаруда сам преследует Нага в человеческом облике, а во втором змея-бог, узнав, что жена изменила ему, пока он спал, «изверг пламя изо рта и превратил их обоих (жену и её любовника) в пепел».

Предыдущее — Следующее

iCowell, The Jataka, Cambridge, 1895―1907.

iiVol. II, p. 10, Book II, nr 154, the Uraga―Jataka; Vol. III, p. 174, Book VI, nr 386, the Kharaputta–Jataka; Vol. IV, p. 281, Book XV, nr 506, the Campeyya–Jataka; Vol. V, p. 42, Book XVI, nr 518, the Pandara–Jataka; Vol. V, p. 84, Book XVII, nr 524, the Samkhapala–Jataka; Vol. VI, p. 80, Book XXII, nr 543, the Bhuridatta–Jataka; and Vol. VI, p. 126, Book XXII, nr 545, the Vibhurapandita–Jataka.

iiiВ Японии этих птиц отождествляют с Тэнгу; см. мой очерк о Тэнгу, Transactions of Asiatic Society of Japan, Vol. XXXVI, Part II, pp. 25–98.

ivСм. Chavannes, Contes et apologues, nr 343 (Vol. II, p. 288), где Гаруда не схватил Нага, вбежавшего в дом аскета на маленьком острове в море; см. Vol. III, p. 82, где архат принуждает уйти злобного царя Нагов, и Vol. I, nr 151, p. 423, где Будда обращает очень плохого Нага, которого многочисленные архаты не могли обратить.

vVol. II, p. 10, nr 154.

viVol. IV, 281, Book XV, nr 506.

viiVol. V, p. 84, Book XVII, nr 524.

viii Vol. VI, pp. 80–113, Book XXII, nr 543.

ixПодобную легенду мы находим у Chavannes, Contes et apologues extraits du Tripitaka chinois, Vol. I, pp. 189 sqq, nr 50.

xVol. V, pp. 42 seqq., Book XVI, nr 518.

xiVol. III, p. 174, Book VI, nr 386.

xiiВ nr 112 Chavannes’ Contes et Apologues (Vol. II, p. 382) царь Нага дарует царю людей способность понимать

всех животных.

xiiiVol. VI, p. 82, Book XXII, nr 543.

xivVol. IV, p. 281, Book XV, nr 506.

xvVol. V, p. 84, Book XVII, nr 524. В nrs 94 и 207 Chavannes’ Contes et Apologues (Vol. I, p. 358, Vol. II, p. 87) архат ежедневно летал со своей постелью во дворец царя Нагов, где получал пищу.

xviVol. VI, pp. 80–113, Book XXII, nr. 543.

xviiСм. Hardy, Manual of Buddhism, p. 163, где царь Бимбисара, услыхав о появлении чудесного существа (бодхисаттвы), приказал своим придворным наблюдать за ним, когда тот покинет город. «Если это ― демон, то он исчезнет; если Дэва ― вознесется вверх; если Нага ― опустится под землю».

xviiiChavannes, Cinq cents contes et apologues extraits du Tripitaka chinois (1910).

xixCh. XXII; Шаванн также отсылает к Йога–сутре, Разд. III, 18, 19 и 49; см. Kern, Manual of Indian Buddhism, pp. 21 seqq.; Oldenberg, Buddha, p. 136. (Hardy, Manual of Buddhism, p. 182; Grunwedel, Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, p. 110, Fig. 87 and 88).

xxI, 3, цитируется у: Kern, Histoire du Bouddhisme dans l’Inde, Annales du Musee Guimet X et XII, Vol. I, p. 86 (78).

xxiManual of Buddhism, p. 182.

xxiiChavannes, 1.1., Vol. I, Ch., VI, p. 275 sqq., nr 76; Tokyo ed. of the Tripitaka (1880–1885), VI, 5, pp. 82 sq.,; great Japan. Ed., in Leiden and in the India Office, Ch. VI, pp. 15 sqq.

xxiii龍喜作風雨七日七夕 Шаванн переводит: «Pour s’amuser, le naga dechaina le vent et la pluie». Я бы предпочел: «Нага, обрадованный, вызвал ветер и дождь». Он обрадовался, так как мог защитить Повелителя от ветра и дождя, им же вызванных. Он не собирался развлекать себя. Однако основной момент здесь в том, что по этой версии Нага вызывает ветер и дождь самостоятельно, тогда как в других версиях просто констатируется наличие ветра и дождя.

xxiv六度集経. «Собрание сутр шести Парамита». Сперва Шаванн считал, что эти сутры собраны самим Шэн-хуэем (Vol. I, p. 1, note 1), однако позже склонился к мнению, что это ― перевод некого санскритского текста (Introd., p. III).

xxvNo 680 Каталога Нандзё, частично переведенный Билом под названием «Romantic legend of Sakya Buddha», не включает этой легенды.

xxviСм. Chavannes, 1.1., Vol. I, Chap. V, pp. 160 sq., nrs 43 and 44; Trip. VI, 5, p. 69; great Jap. Ed. Of Leiden, nr 143, Ch. V, pp. 5a, 6a.

xxvii奮其威神、震天動地、興雲降雨. Great Jap. Ed. Of Leiden, nr 143, Ch. V, p. 19b; Chavannes, Vol. I, Ch. V, p. 181, nr 48; Trip. VI, 5, p. 71.

xxviii龍即奮勢、霆糶雷震. Great Jap. Ed. Of Leiden, nr 143, Ch. VI, p. 27a; Chavannes, Vol. I, Ch. VI, p. 254, nr 70; Trip. VI, 5, p. 78.

xxixChavannes, 1.1., Vol. I, nr 94, pp. 358 sqq. (Trip. XIX, 7, p. 19; grest Jap. Ed. Of Leiden, nr 1359, Ch. I, pp. 6 sq). См. Подобную же легенду в: Vol. II, nr 207; p. 87 (Trip. XIX, 7, p. 10).

xxxL.1., Vol. I, ne 138, p. 410 (Trip. XIX, 7, p. 24).

xxxi雑譬喩経, см. Chavannes, 1.1., Vol. II, p. 1, note 1. И эта работа, и Чжун цзин чэнь ца пи–юй цзин, 衆経撰雑譬喩経, (Нандзё, No 1366) считаются составленными бхикшу Дао Лю, 道畧, однако, являются, вероятно, двумя разными изданиями его работы; похоже, Кумараджива перевел работу Дао Лю в 401 г.

xxxiiChavannes, 1.1., Vol. II, nr 167, p. 23 (Trip. XIX, 7, p. 3).

xxxiiiL.1., Vol. II, nr 193, p. 63 (Trip. XIX, 7, p. 8).

xxxivL.1., Vol. II, nr 179, p. 42 (Trip. XIX, 7, p. 5).

xxxv摩訶僧祇律, Махасамгхика виная.

xxxviNanjo, Catal., App. II, nrs 42 and 45.

xxxviiChavannes, 1.1., Vol. II, nr 355, p. 319 (Trip. XV, 8, p. 44).

xxxviiiLeon Feer, Annales du Musee Guimet, Tome XVIII (1891).

xxxixNr 59, pp. 227 sqq.

xlNr 19, p. 83.

xliNr 12, pp. 57 sq.

xliiNr 17, p. 77.

xliiiКумараджива перевел это собрание легенд около 410 г.; оригинальный санскритский текст утерян, за исключением нескольких фрагментов, которые, по Юберу, показывают, что Кумараджива не всегда понимал текст. Перевод Юбера основывается на токийском издании Трипитаки (XIX, 4). Он соответствует No 1182 в Каталоге Нандзё, озаглавленному 大莊厳経論, буквально: Махаламкара сутра шастра.

xlivCh. I, nr 3, p. 30; great Jap. Tripitaka of Leiden, nr 1182, Ch. I, p. 19: 譬如大龍雨、唯海能堪受、衆僧亦如是、能受大法雨.

xlvCh. IV, nr 10, p. 100; great Jap. Trip. Of Leiden, nr 1182, Ch. IV, p. 3a.

xlviCh. II, nr 11, p. 64; great Jap. Trip. Of Leiden, nr 1182, Ch. III, p. 2a.

xlviiCh. VIII, nr 45, p. 215; great Jap. Trip. Of Leiden, Ch. VIII, p. 2a.

xlviiiCh. IX, nr 52, p. 255; great Jap. Trip. Of Leiden, Ch. IX, p. 6a.

xlixCh. XV, nr 80, p. 447; great Jap. Trip. Of Leiden, nr 1182, Ch. XV, p. 21a.

lСм. Speyer, Studies about the Kathasaritsagara, Verhandelingen der Kononklijke Akademie van Wetenschappen te

Amsterdam, Afd. Letterkunde, Nieuwe Reeks, Deel VIII, no. 5 (1908); p. 2.

liCh. LXX, Vol. II, p. 149 sq.

liiТак, вероятно, обозначили гром и молнию.

liiiCh. CXIX, Vol. p. 551.

livCh. XXII, Vol. I, p. 182 sqq; cf. Ch. CX, Vol. II, p. 312 sqq.

lvVol. I, p. 417; II, 544.

lviII, 185, note 4.

lviiII, 198, в форме Хатакешвара. Мы читаем на стр. 109 Санг хянг Камахаяникан, интересного текста на старо-яванском языке, переведенном J.Kats, что Ишвара, Брахма и Вишну по приказу Вайрочаны наполнили небеса богами, землю ― людьми, а подземный мир (Патала) ― Нагами.

lviiiII, 267.

lixII, 547.

lxI, 446. «На этой земле есть много отверстий, ведущих в нижние пределы», II, 197.

lxiI, 417.

lxiiII, 269.

lxiiiI, 417.

lxivII, 269.

lxvII, 289, cf. II. 544; в подземном мире также существовал Ганг; II, 198.

lxviCh. LXXIV, Vol. II, p. 225. Васуки также упоминается в Vol. I, p. 32, где Киртисена, сын его брата, женится на Чрутартха, дочери брахмана. Его дочь Ратнапрабха упоминается в Vol. I, p. 544. Он проклял царя Нагов, который бежал с поля боя, Vol. II, p. 171. Змей Васуки послужил верёвкой, которой обвязали гору Мандара, когда взбивали море и производили Шри, или Лакшми, Vol. II, p.568, note 1.

lxviiCh. LXI, Vol. II, p. 54; Ch. LXIV, Vol. II, p. 98.

Вернуться к научной литературе